Реферат на тему Новая Испания
2 Политическое и административное устройство
Список литературы
Новая Испания
Введение
Ви?це-короле?вство Но?вая Испа?ния (исп. Virreinato de Nueva Espana ) — испанская колония в Северной Америке, существовавшая в 1535—1821 гг. В её состав входили территории современной Мексики, юго-западных штатов США (а также Флориды), Гватемалы, Белиза, Никарагуа, Сальвадора, Коста-Рики, Кубы. Кроме этого в подчинение Новой Испании были Филиппины и различные острова в Тихом океане и Карибском море. Столица располагалась в Мехико. В 1821 году в результате поражения в Войне за независимость Мексики Испания потеряла все североамериканские земли, на которых образовались новые независимые государства. Куба и Филиппины стали управляться напрямую из Испании — вплоть до 1898 года, когда по итогам войны с США они были также потеряны метрополией.
1. Предыстория
Луис де Веласко получил контроль над многими полукочевыми коренными племенами Чичимеками северной Мексики в 1591 году. Это позволило расширить провинцию Новая Мексика или «Провинция де Нуэво Мехико». В 1598 году Хуан-де-Оньяте стал первопроходцем так называемой «Королевской дороги внутренних земель» или Эль-Камино-Реал-де-Тьерра-Адентро между городом Мехико и деревней народа тева Сан Хуан Пуэбло. Кроме того, он основал поселение (испанский пуэбло) Сан-Хуан на Рио-Гранде. В 1605 образована провинция Новая Мексика. В 1609 году Педро де Перальта, позже губернатор провинции Нью-Мексико, учредил поселение Санта-Фе в горах Сангре-де-Кристо ставшее в итоге центром провинции.
2. Политическое и административное устройство
Высшая гражданская и военная власть в Новой Испании находилась в руках назначаемого вице-короля, который подчинялся непосредственно монарху и Верховному совету по делам Индий в Мадриде. При вице-короле находился совещательный орган — аудиенсия. Юрисдикция аудиенсии Мехико распространялась на южную часть вице-королевства, а юрисдикция аудиенсии Гвадалахары (политического и административного центра одноименного интендантства) — на северную.
В 1786 году часть провинций Новой Испании была преобразована в 12 интендантств, главой каждого из которых являлся интендант, выполнявший административные, судебные и военные функции, ведавшими сбором налогов и деятельностью муниципалитетов провинциальных центров. Семь северных провинций объединялись в два военных округа: западный и восточный. Они управлялись командующими, подчиненными вице-королю. Три провинции сохранили свой прежний статус. Города и сельские округа находились в ведении коррехидоров и старших алькальдов, которым подчинялись выборные старосты индейских селений.
Существовали также местные городские советы — кабильдо, или аюнтамиенто, члены которых официально избирались домовладельцами, но с течением времени эти должности стали пожизненными и наследственными, а иногда даже покупались. Деятельность муниципалитетов находилась под контролем колониальной администрации.
3. Население
Большую часть населения Новой Испании составляли её уроженцы и около 40 % из них были индейцами. Первое столетие после конкисты было обозначено резким сокращением их численности, что заставило колонизаторов, нуждавшихся в рабочей силе и налогоплательщиках, перейти от прямого ограбления истребления коренных жителей к организованной эксплуатации, которая приобрела феодализированную форму. В результате этих изменений со второй половины XVII. начался медленный прирост аборигенного населения, и к началу XIX. его численность достигла уже 2,3 — 2,4 млн человек. Испанское законодательство признавало за индейскими общинами право владения землей, запрещая ее отчуждение без санкции властей. Однако имел место и захват испанцами общинных земель с последующим юридическим оформлением. Индейцы также считались лично свободными. В соответствии с законодательством труд их подлежал оплате и не должен был быть чрезмерно тяжелым. Однако на практике это не всегда соблюдалось. [1]
С начала XVII. на индейцев налагалась принудительная трудовая повинность (репартимьенто, или куатекиль) в виде работы на рудниках, промышленных предприятиях и плантациях, строительства. Для этих целей власти выделяли определенное число мужчин в возрасте от 15 до 60 лет. С индейцев взималась подушная подать — трибуто, которую на рубеже XVIII и XIX вв. платили один раз в год в размере двух песо все женатые мужчины от 18 до 50 лет, за исключением наследственных старейшин касиков, старост селений и других должностных лиц. Холостяки и одинокие женщины облагались податью в два раза ниже. [1]
Также на плантациях и промышленных предприятиях и в качестве домашней прислуги работали негры, в большинстве своем являвшиеся рабами, которых завозили в Новую Испанию из Африки с середины XVI. Но по причине высокой смертности и постепенного уменьшения, а затем и полного прекращения их ввоза в результате начавшегося прироста индейского населения численность негров к началу XIX. не превышала 10 тыс. человек.
Привилегированный слой колониального общества составляли уроженцы метрополии, которых местные жители называли гачупинами (исп. gachupin — «люди со шпорами», носило презрительный оттенок). В начале XIX. их насчитывалось около 15 тыс. Это сословие состояло в основном из родовитого дворянства и крупных предпринимателей, представители его занимали почти все высшие административные, военные и церковные посты.
Важную роль в жизни колонии играло креольское население. Численность креолов составляла примерно 1,1 млн человек. Хотя номинально креолы обладали теми же правами что испанцы из метрополии, в реальности они подвергались жёсткой дискриминации и лишь в порядке исключения назначались на высокие должности: за весь колониальный период из 61 вице-короля только 3, а из 171 епископа только 41 были креолами. Из этого слоя населения вышла большая часть помещиков, они пополняли ряды колониальной интеллигенции, занимали должности административного аппарата, церкви и армии.
Метисное население было лишено гражданских прав: метисы и мулаты не могли становиться чиновниками и офицерами, не могли участвовать в выборах органов самоуправления. Они занимались ремеслом, розничной торговлей, служили в качестве управляющих и приказчиков, составляли большинство мелких землевладельцев —- ранчеро.
4. Религия
Одним из основных институтов Новой Испании являлась католическая церковь. Под ее влиянием находилась вся духовная жизнь: церковь ведала учебными заведениями, через инквизицию осуществляла цензуру, к концу XVIII. ей принадлежало более половины всего недвижимого имущества колонии. Однако основная часть церковных средств использовалась в ипотечных и кредитных операциях: денежных ссудах и займах под залог собственности светских землевладельцев, финансировании торговых предприятий, промышленности, сельского хозяйства. Духовенство обладало рядом привилегий: оно не облагалось налогами и пользовалось правом особой юрисдикции по всем судебным делам, касавшимся личности или имущества. Наибольшим влиянием пользовались преимущественно клирики из числа уроженев метрополии. Низшему же духовенство, состоявшему в основном из креолов и метисов, приходилось жить на скудное жалованье и весьма скромные даяния верующих, таким образом годовой достаток многих приходских священников ненамного превышал средний заработок горнорабочего. [1]
5. Экономика
Хозяйственная жизнь Новой Испании подчинялась интересами етрополии, для которой она была прежде всего источником драгоценных металлов, поэтому их добыча стала важнейшей отраслью экономики. Так в 1521—1945 гг. было добыто около 205 тыс. т металла — около трети всей американской добычи за этот период, а в крупнейшем месторождении Южной Америки — Потоси — за период с 1556 по 1783 год было добыто серебра на 820 млн 513 тыс. 893 песо и 6 «прочных реалов» (последний в 1732 году равнялся 85 мараведи). [2]
На рудниках наряду с индейцами, работавшими в исполнение репартимьенто и выполнявшими главным образом подсобные функции, было задействовано немало горнорабочих из других этническим групп. С ходом экспроприации крестьянских земель и обнищания населения городов предложение рабочей силы возрастало, и пеонаж в горнодобывающей промышленности был вытеснен вольнонаёмным трудом. Например, на рудниках Гуанахуато, дававших в конце XVIII. шестую часть всей добычи золота и серебра в Америке в 1792 г. из 4 тыс. 659 занятых там горняков болышинство — 4 тыс. 536 человек — составляли креолы, метисы и мулаты. Обрабатывающая же промышленность вице-королевства развивалась медленно. [1]
Чтобы избежать конкуренции со стороны колониальной продукции, испанские власти запрещали выращивание в Новой Испании винограда, олив, конопли, льна — разрешалось выращивание только тех культур, которые не произрастали в Испании. Эти ограничения мешали развитию сельскохозяйственного производства.
На протяжении большей части колониального периода экономические связи Новой Испании в основном ограничивались торговыми отношениями с метрополией, которые осуществлялись только через Веракрус и один испанский порт — Севилью, а с 1717 года — Кадис, прямая же торговля с иностранными государствами и с другими испанскими колониями (кроме Филиппин) запрещалась. Все товары облагались высокими таможенными пошлинами. Кроме того, при их продаже и перепродаже взимался особый налог — алькабала, размер которого на протяжении большей части XVII—XVIII. и в первом десятилетии XIX. составлял 6 % стоимости.
Товары из метрополии и обратно перевозились до последней четверти XVIII. только специальными флотилиями, а с Филиппин в порт Акапулько — так называемым манильским галеоном.
Многочисленные запреты и ограничения, сдерживавшие экономическо развитие страны, всё же не могли остановить рост мануфактурного и ремесленного производства, торговли, сельского хозяйства, наблюдавшийся в Новой Испании на рубеже XVIII и XIX вв.
6. Правители
Наместники:
Эрнан Кортес (1521 — 24)(1524 — 26)(втор. аудиенсия 1531 — 35).
Маркос де Агилар (и. 1526 — 27).
Алонсо де Эстрада (и. 1527 — 28).
Вице-короли:
Антонио де Мендоса (перв. аудиенсия 1528 — 31)(вице-король 1535 — 50).
Пиратство в Америке было порождением острой политической и экономической конкурентной борьбы между Испанией. с одной стороны, и Англией и Францией – с другой. На рубеже XV–XVI веков Испания завладела огромной частью Американского континента и, ревностно защищая свои интересы, пыталась отстранить остальных конкурентов, претендующих на несметные богатства, таящиеся в недрах американских земель. Главным образом это было золото и серебро, добываемые преимущественно в Перу (включая территорию современной Боливии) и в меньшей степени – в Мексике. Испанцы фактически монополизировали право на товарообмен. Практически весь товар, завозимый испанскими судами из Испании в Америку, производился в Англии, Франции и других европейских странах. В свою очередь Англия и Франция, где интенсивно развивалась промышленность, стремились освоить новые рынки за океаном. Они активно совершенствовали торговый флот, укомплектовывали суда командами, которые должны были превзойти испанцев в искусстве судовождения.
Товары из метрополии и в обратном направлении вплоть до последней четверти XVIII. перевозились только специальными флотилиями, а с Филиппин в порт Акапулько – так называемым манильским галионом (Этот корабль почти ежегодно (за редким исключением) выходил в июле – августе с грузом товаров из Манилы и обычно к концу года прибывал в Акапулько, откуда через несколько месяцев отправлялся в обратный рейс ). Число и тоннаж судов, совершавших трансатлантические рейсы, маршруты движения, ассортимент товаров и стоимость груза, возможный состав пассажиров строго лимитировались. Торговля Новой Испании во многом зависела от существовавших в Мехико, а с конца XVIII. и в некоторых других городах торговых палат (консула-до), выполнявших в то же время функции купеческих гильдий и коммерческих судов. Консуладо представляли интересы богатого купечества, состоявшего главным образом из уроженцев метрополии (купеческой верхушке Новой Испании принадлежали, впрочем, далеко не все испанцы, занимавшиеся торговлей (см. Moreno С. R. Kauf-mannschaft und Handelskapi-talismus in der Stadt Mexiko (1759 – 1778). Bonn, 1976, S. 278). ).
Одним из столпов колониального режима была церковь. Католическая религия являлась мощным средством воздействия на население. Под ее влиянием находилась по существу вся духовная жизнь Новой Испании: церковь ведала учебными заведениями, через инквизицию осуществляла цензуру и т. д. Ей принадлежало к концу XVIII. более половины всего недвижимого имущества колонии. Церковь владела землей, полученной в дар от короля и знати, по завещаниям из других источников, имела огромные доходы от ростовщичества, сбора десятины, платы за требы, «добровольных» пожертвований паствы. Но лишь небольшая доля церковных капиталов (около 3 млн. песо), оценивавшихся к началу XIX. примерно в 44,5 млн. была вложена в недвижимость. В основном же они употреблялись для ипотечных и кредитных операций: денежные ссуды и займы под залог собственности светских землевладельцев, финансирование торговых предприятий, промышленности, сельского хозяйства. Духовенство обладало важными привилегиями: оно не облагалось налогами и пользовалось правом особой юрисдикции по всем судебным делам, касавшимся личности или имущества (фуэро).
Следует, однако, сказать, что богатство и власть находились в руках представителей высшей иерархии, к которой принадлежали епископы, члены соборных капитулов (Коллегия духовных лиц, состоящих при епископской кафедре. ), должностные лица инквизиции, настоятели монастырей, главы духовных орденов и т. д.- преимущественно уроженцы метрополии. Большей же части низшего духовенства (состоявшего в основном из креолов и метисов) приходилось довольствоваться скудным жалованьем и весьма скромными даяниями верующих. Если архиепископ Мехико получал в XVIII. 130 тыс. песо в год, а другие «князья церкви» почти столько же, то годовой оклад многих приходских священников едва достигал 100 песо, что ненамного превышало средний заработок горнорабочего.
Трудящиеся массы колонии, подвергавшиеся жестокой эксплуатации и лишенные элементарных прав, находились в крайне тяжелом положении. Оно усугублялось дискриминацией населения индейского и африканского происхождения. Эта дискриминация была одним из проявлений испанской колониальной политики, имевшей целью в противовес происходившей этнической интеграции изолировать и противопоставить друг другу уроженцев Испании, креолов, индейцев, негров и метисов. Колонизаторы делили жителей Новой Испании на категории по расовому принципу, причем каждый вариант смешения европейцев, индейцев и негров имел особое название. Расистская подоплека такой системы нашла, в частности, свое выражение в оскорбительных для человеческого достоинства обозначениях, заимствованных из зоологического словаря: лобо (волк), койоте (койот), мулато (напоминающий потомство мула), самбо (порода обезьян), камбухо (конь вороной масти) и т. д. Однако фактически принадлежность к той или иной группе определялась новая испания не только расово-этническими признаками, но и социальными моментами. Так, некоторые состоятельные метисы считались официально креолами, а многие дети индианок испанцев, жившие в индейских селениях, рассматривались властями как индейцы.
Несмотря на противодействие испанской монархии, длительный процесс смешения различных этнических компонентов сопровождался установлением определенной общности метисного, креольского, негритянского и части индейского населения. Все они говорили на испанском языке, исповедовали одну и ту же католическую религию. Ранее не связанные между собой территории отдельных племен и народов оказались объединенными в рамках созданного завоевателями вице-королевства, делившегося на интендантства и более мелкие административные единицы. Важное значение имело развитие экономических связей и рыночных отношений. Под влиянием всех этих обстоятельств к началу XIX. сложились объективные предпосылки становления мексиканской нации. Но созданию условий, необходимых для ее формирования и консолидации, мешал колониальный статус.
Упорная борьба против испанского господства шла начиная с XVI. В освободительном движении участвовали главным образом независимые индейские племена (сохранившиеся в ряде малодоступных районов, удаленных от основных центров колонизации), крестьянство, городская беднота и другие социальные группы, принадлежавшие к эксплуатируемым низам общества.
Наиболее массовый характер носили частые индейские восстания XVII-XVIII вв. Самыми крупными из них были восстания тепеуанов, тараумара, кончо, тобосо, пима, апачей и других племен на северо-западе Новой Испании, индейцев Оахаки, Новой Мексики, Чьяпаса, Соноры, Калифорнии, Юкатана, выступления горняков Реаль-дель-Монте (1766), населения Сан-Луис-Потоси, Гуанахуато, Мичоакана (1767), Исукара (1781). Значительные городские волнения, в которых индейцы тоже сыграли большую роль, произошли в 1624 и 1692 гг. в Мехико. В течение колониальной эпохи не раз восставали негры-рабы.
Недовольство политикой испанских властей выражали также имущие слои, включая богатых креолов. Но, не решаясь опереться на народные массы, они ориентировались в основном на поддержку враждебных Испании держав, о чем свидетельствуют неоднократные обращения представителей креольской знати к Англии и США во второй половине XVIII в.
Для расправы с антииспанским движением и обороны колонии в случае нападения извне мадридское правительство неуклонно наращивало военный потенциал Новой Испании. Численность вооруженных сил вице-королевства достигла к 1808 г. 40 тыс. человек. Из них около 6 тыс. составляли регулярные войска, а остальные – провинциальные ополчения. Высшие командные посты и часть офицерских должностей занимали уроженцы метрополии, тогда как рядовой и сержантский, а в значительной мере и офицерский состав комплектовался преимущественно из мексиканцев (Термин «мексиканцы» употребляется здесь и ниже для обозначения всех жителей колонии, родившихся в Новой Испании. В этом смысле им пользовались еще некоторые авторы второй половины XVIII. например изгнанные из Америки историки – иезуиты Франсиско Хавьер Клавихеро и Андрее Каво. ).
При этом рядовые ополченцы были в большинстве своем крестьянами и ремесленниками, офицеры же происходили обычно из помещичьей среды.
Восстания XVII-XVIII вв. являвшиеся, как правило, локальными, а в ряде случаев даже племенными выступлениями, носившие стихийный характер, потерпели поражение. Однако они свидетельствовали о растущем сопротивлении населения Новой Испании политике колонизаторов. Оно вылилось в начале XIX. в мощное освободительное движение, подъем которого обусловливался воздействием ряда важных социально-экономических и политических факторов.
Многочисленные запреты и ограничения, тормозившие экономическое развитие страны, все же не могли совершенно приостановить. На рубеже XVIII и XIX вв. в Новой Испании наблюдался известный рост мануфактурного и ремесленного производства, торговли, сельского хозяйства.
Стоимость годовой продукции горнодобывающей промышленности, где трудились около 45 тыс. человек, достигла к началу прошлого столетия почти 28 млн. песо (немногим уступая общей стоимости продукции земледелия и скотоводства, составлявшей тогда в среднем 29 млн. песо в год). Из этой суммы приблизительно 27 млн. приходилось на долю благородных металлов, добыча которых увеличилась по сравнению с 1740 г. втрое. В Новой Испании добывалось в то время серебра в 10 раз больше, чем на всех рудниках Европы, а ежегодный вывоз его составлял две трети всего мирового производства. Монетный двор Мехико являлся крупнейшим в мире.
В таких центрах обрабатывающей промышленности, как Мехико, Гвадалахара, Пуэбла, Керетаро, Вальядолид, Оахака и других, изготовлялись хлопчатобумажные, шерстяные, шелковые ткани, одеяла, шляпы, посуда, мыло, свечное сало и т. д. В конце XVIII. не менее половины жителей Пуэблы (в 1793 г. их насчитывалось около 52 тыс.) было занято в прядильном и ткацком производстве. В Оахаке число ткацких станков за 1793- 1796 гг. увеличилось с 500 до (800 См. Brading D. A. Miners and Merchants in Bourbon Mexico 1763 – 1810. Cambridge,1971, p. 17- Hamnett B. R. Politics and Trade in Southern Mexico 1750 – 1821. Cambridge, 1971, p. 187. ). В отличие от деревенского ремесла индейских селений, основанного на примитивной технике, городские предприятия имели обычно более современное оборудование, хотя и отставали в этом отношении от мануфактур передовых стран Европы и США.
Положение и условия труда рабочих были крайне тяжелыми. На мануфактурах царили порядки, напоминавшие тюремные. Рабочих запирали в темных, тесных и грязных помещениях, которые им запрещалось покидать. За малейший проступок или нарушение установленных правил виновные подвергались суровому наказанию. Мизерная заработная плата выдавалась не деньгами, а продовольствием, водкой, одеждой. Юридически свободные, рабочие фактически являлись неоплатными должниками владельца предприятия и полностью зависели от. Рядом с ними рабоали заключенные, направлявшиеся для отбытия наказания по приговору судьи или решению колониальной администрации.
Открытие в 1765-1778 гг. помимо Кадиса и Севильи, еще девяти испанских портов для торговли с Америкой и в последующем (до 1810 г.) ряда мексиканских портов, кроме Веракруса и Акапулько, а также разрешение американским колониям Испании торговать между собой (1774), наряду с отказом от системы флотилий, упразднением некоторых пошлин и уменьшением размеров других, способствовали оживлению торговли.
Если в течение 12 лет, с 1728 по 1739 г. Веракрус посетили 222 корабля, то за такой же промежуток времени в 1784-1795 гг. их прибыло туда 1142, т. е. в пять с лишним раз больше. Стоимость ввезенных товаров, за период с 1765 по 1777 г. составившая 131,1 млн. песо, в 1778-1790 гг. достигла 233,3 млн (См. Lerdo de Tejada M. Comercio exterior de Mexico. Mexico, 1967, N 12, 13- Humboldt A. Op. cit. t. IV, p. 442. ). В 1800-1810 гг. Веракрус принимал в среднем по 173 торговых судна в год, тогда как для предшествующего десятилетия средняя цифра не превышала 99. Хотя частые в конце XVIII – начале XIX. англо-испанские войны (1779-1782, 1796-1801, 1804-1808) сопровождались сокращением торговли, в мирные годы ее объем опять увеличивался. Так, в 1802-1804 гг. средняя стоимость импорта, поступавшего в Веракрус, составляла 19,5 млн. песо в год (См. Smith R. S. Shipping in the Port of Veracruz, 1790 – 1821. – The Hispanic American Historical Review (далее – HAHR), 1943, N 1, p. 11- Lerdo de Tejada M. Op. cit. N 15, 16, 17. ). Заметно вырос, в частности, товарооборот между Новой Испанией и другими испанскими колониями.
Из-за неспособности отсталой промышленности метрополии удовлетворить растущие потребности колонии значительное развитие получила контрабандная торговля последней с иностранными купцами. В течение длительного времени первое место в этой торговле занимали англичане. Однако в годы англо-испанских войн объем ее сократился. Поскольку коммуникации Испании с американскими владениями были нарушены, мадридское правительство в этот период неоднократно разрешало заходить в колониальные порты торговым судам из Франции – союзницы Испании – и нейтральных государств.
С конца 90-х годов Веракрус стали посещать североамериканские корабли. Из 30 иностранных судов, бросивших там якорь в первой половине 1799 г. 25 следовали из США, а в 1807 г. их число достигло 50 (См. Arcila Farias E, El siglo ilustrado en America. Caracas, 1955, p. Ill- Smith R. S. Op. cit. p. 13. ).
Смягчение торгового режима стимулировало активизацию торговли, что, в свою очередь, благоприятствовало росту промышленности и товарности сельского хозяйства (выделка кож, разведение кошенили, выращивание сахарного тростника, хлопчатника, табака, ванили, изготовление алкогольного напитка пульке). Вывоз кошенили в 1798 г. увеличился по сравнению с 1796 г. вдвое, а к 1799 г. более чем в шесть с половиной раз. В связи с повышением спроса на сырье со стороны текстильных мануфактур производство хлопка возросло за последнее 20-летие XVIII. в несколько раз, причем львиная доля его оставалась в стране (См. Lerdo de Tejada M. Op. cit, N 14- Hamnett B. R. Op. cit. p. 99 – 100. ).
Развитие сельского хозяйства происходило крайне неравномерно, отличаясь существенными региональными особенностями. Наиболее значительным и быстрым оно было в интендантствах Гуанахуато, Гвадалахара, Мичоакан, которые не только обеспечивали продуктами питания собственное население, но и снабжали ими другие районы. Из северных животноводческих провинций (Дуранго, Новая Мексика, Нуэво-Леон, Коауила, Техас и др.) вывозились скот, кожи, шерсть, солонина. Земледелие же в центре и на юге вице-королевства (Мехико, Пуэбла, Веракрус, Оахака, Юкатан) развивалось не такими темпами, и лишь небольшая часть продукции продавалась за пределами этой зоны.
Либерализация торгового режима подрывала монополию крупных купцов-оптовиков и ставила их перед угрозой европейской конкуренции. В связи с этим некоторые из них изымали свои капиталы из сферы торговли и вкладывали их в более «надежные» отрасли экономики – горнодобывающую промышленность или сельское хозяйство. Пользуясь благоприятной ситуацией, торговлей занялся ряд лиц, в прошлом вообще не имевших к ней доступа. Эти новые купцы, вынужденные в отличие от прежних – монополистов – очень чутко реагировать па любые изменения рыночной конъюнктуры, учитывать вкусы и желания потребителей, проявляли гораздо большую и предприимчивость. Таким образом оживление коснулось всех областей экономической жизни колонии.
Постепенно расширялась сфера применения наемного труда. Хотя мануфактуры и рудники Новой Испании начала XIX. существовали в обществе, не пережившем еще промышленную революцию, и базировались в основном на системе принудительного труда (поэтому их вряд ли можно рассматривать как предприятия чисто капиталистического типа (См. Carrera Stampa M. Los gremios mexicauos. Mexico, 1954, p. 280 – 281- Miranda J. Espana у Nueya Espana en la epoca de Felipe II. Mexico, 1962, p. 91- Conflicto de tra-bajo con los mineros de Real del Monte. Mexico, 1960, p. 12, 20. На отдельные попытки создания таких предприятий во второй половине XVIII. указывает Э. Арсила Фариас (Arcila Farias E. Op. cit. p. 148).) ), значительная часть персонала номинально уже считалась наемными рабочими.
На рудниках наряду с индейцами, набранными на основе репартимьенто и выполнявшими главным образом подсобные функции, трудилось немало горнорабочих, принадлежавших к разным этническим группам, которые располагали известной свободой передвижения и могли менять место работы. По мере экспроприации крестьянских земель и пауперизации неимущего населения городов предложение рабочей силы возрастало, в связи с чем пеонаж в горнодобывающей промышленности исподволь вытеснялся вольнонаемным трудом. Например, на рудниках Гуанахуато, дававших в конце XVIII. шестую часть всей добычи золота и серебра в Америке, число индейцев, направленных туда принудительно, было невелико: в 1792 г. из 4659 занятых там горняков болыпинство( 4536) составляли креолы, метисы и мулаты (См. Brading D. A. Op. cit. p. 254, 261. ).
Что касается мануфактур, то индейцы, время от времени в порядке репартимъенто посылавшиеся на короткий срок в распоряжение предпринимателей, естественно, не обладали нужной квалификацией и не успевали приобрести. Поэтому они использовались только для работы, не требовавшей специальных производственных навыков. Более или менее постоянные кадры рабочих рекрутировались из людей, приговоренных к каторжным работам, либо к уплате денежного штрафа, вносившегося хозяином мануфактуры. Однако промышленные предприятия не могли нормально функционировать только за счет эксплуатации труда заключенных. В поисках дополнительного контингента рабочей силы владельцы мануфактур иногда нанимали индейцев, метисов, бедняков-креолов. Условия найма фиксировались в особых контрактах, устанавливавших размер заработной платы, продолжительность рабочего дня и т. д. Но практически за их соблюдением никто не следил, и многие работники попадали в долговую кабалу к нанимателю.
Хотя, как правильно отмечают мексиканские исследователи, в Ноой Испании, включая XVIII. преобладали докапиталистические уклады, экономические сдвиги, экспроприация непосредственных производителей-индейцев, применение наемного труда и другие факторы способствовали возникновению зачатков капитализма (См. Semo E. Historia del capital ismo en Mexico. Los origenes. Mexico, 1973, p. 251- Репа S. de la. La formacion del capitalismo en Mexico. Mexico, 1977, p. 83. ).
Но их росту препятствовал колониальный режим, являвшийся тормозом для дальнейшего прогресса страны.
Мадридское правительство, исходя из интересов метрополии, продолжало проводить политику, сковывавшую развитие экономики колонии. К началу XIX. запреты, довлевшие над ее промышленностью и сельским хозяйством, оставались в силе. В связи с крайне невыгодным для вице-королевства балансом внешней торговли (неэквивалентный обмен мексиканского серебра на гораздо более дешевые иностранные товары) возможности капиталовложений в промышленность были весьма ограниченны. Торговые сношения с иностранными государствами по-прежнему официально не разрешались. Торговля же с другими испанскими колониями в Америке строго регламентировалась и сводилась к минимуму, составляя незначительную долю всего внешнеторгового оборота Новой Испании.
Привычный ритм хозяйственной жизни нарушали экономические кризисы, происходившие каждое десятилетие. Они возникали обычно в связи с нехваткой и подорожанием кукурузы – основного продукта питания большинства населения.
Вследствие недостатка кормов начинался падеж скота. В результате вслед за ростом цен на кукурузу быстро повышались цены на мясо, а затем и на прочие продовольственные товары. Пользуясь благоприятной для спекуляции конъюнктурой, крупные помещики продавали зерно втридорога. Что же касается мелких и средних землевладельцев, то их небольшие запасы вскоре истощались. Многим из них приходилось распродавать свое имущество искать работу в городах либо бродяжничать. Но поскольку рудники и мануфактуры в условиях кризиса сокращали объем производства, а некоторые совсем закрывались, бежавшие из деревни люди лишь пополняли ряды городской бедноты, обреченной на самое жалкое существование или даже голодную смерть.
Тяжелым бременем являлись для жителей колонии многочисленные налоги. Подушная подать, десятина, алькабала, всевозмжные поборы значительно уменьшали покупательную способность населения, что сильно тормозило рост внутреннего рынка. Экономическому развитию препятствовали высокие таможенные пошлины, государственные монополии, обязательные отчисления в казну десятой доли добываемых, благородных металлов.
Широкое распространение пеонажа и других докапиталистических форм эксплуатации мешало повышению производительности труда. Фактическое прикрепление большинства индейцев к земле, их зависимость от помещиков и колониальных властей ставили в затруднительное положение владельцев рудников и мануфактур, нуждавшихся в рабочей силе.
Лишь небольшая часть доходов, поступавших в казначейство Новой Испании, расходовалась на развитие ее производительных сил, образование, здравоохранение и прочие местные нужды. Зато огромные средства шли на содержание административного аппарата, армии, духовенства. Львиная доля денежных поступлений отправлялась в метрополию. В 1809 г. почти 60% всех доходов колонии получила королевская казна, а из остальных 6,1 млн. песо только 400 тыс. были истрачены на нужды населения. В то же время свыше двух третей этой суммы поглотили военно-административные расходы, жалованье чиновников и духовенства (См. Torrente M. Historia de la revolucion hispanoamericana. Prologo. Discurso preliminar. Madrid, 1829, p. 13 – 15. ).
Больше всего страдали от колониального гнета индейцы – крестьяне, рабочие рудников и мануфактур, лишенные всяких прав и подвергавшиеся жестокой эксплуатации. Тяжесть гнета испытывали и другие группы трудящегося населения: мелкие землевладельцы, ремесленники, городская беднота. Вместе с тем экономическая политика метрополии, дискриминация и политическое бесправие вызывали сильное недовольство креольских помещиков, владельцев рудников и промышленных предприятий, купцов, колониальной интеллигенции, вышедшей в большинстве своем из помещичье-буржуазной среды (в условиях колониального режима процесс формирования буржуазии шел чрезвычайно медленно: не обладая достаточной экономической мощью и независимостью, буржуазные элементы не могли выступать самостоятельно).
К числу недовольных принадлежала и большая часть духовенства. Начиная с правления Карла III (1759 – 1788) испанское правительство, ст
2 Политическое и административное устройство
Список литературы
Новая Испания
Введение
Ви?це-короле?вство Но?вая Испа?ния (исп. Virreinato de Nueva Espana ) — испанская колония в Северной Америке, существовавшая в 1535—1821 гг. В её состав входили территории современной Мексики, юго-западных штатов США (а также Флориды), Гватемалы, Белиза, Никарагуа, Сальвадора, Коста-Рики, Кубы. Кроме этого в подчинение Новой Испании были Филиппины и различные острова в Тихом океане и Карибском море. Столица располагалась в Мехико. В 1821 году в результате поражения в Войне за независимость Мексики Испания потеряла все североамериканские земли, на которых образовались новые независимые государства. Куба и Филиппины стали управляться напрямую из Испании — вплоть до 1898 года, когда по итогам войны с США они были также потеряны метрополией.
1. Предыстория
Луис де Веласко получил контроль над многими полукочевыми коренными племенами Чичимеками северной Мексики в 1591 году. Это позволило расширить провинцию Новая Мексика или «Провинция де Нуэво Мехико». В 1598 году Хуан-де-Оньяте стал первопроходцем так называемой «Королевской дороги внутренних земель» или Эль-Камино-Реал-де-Тьерра-Адентро между городом Мехико и деревней народа тева Сан Хуан Пуэбло. Кроме того, он основал поселение (испанский пуэбло) Сан-Хуан на Рио-Гранде. В 1605 образована провинция Новая Мексика. В 1609 году Педро де Перальта, позже губернатор провинции Нью-Мексико, учредил поселение Санта-Фе в горах Сангре-де-Кристо ставшее в итоге центром провинции.
2. Политическое и административное устройство
Высшая гражданская и военная власть в Новой Испании находилась в руках назначаемого вице-короля, который подчинялся непосредственно монарху и Верховному совету по делам Индий в Мадриде. При вице-короле находился совещательный орган — аудиенсия. Юрисдикция аудиенсии Мехико распространялась на южную часть вице-королевства, а юрисдикция аудиенсии Гвадалахары (политического и административного центра одноименного интендантства) — на северную.
В 1786 году часть провинций Новой Испании была преобразована в 12 интендантств, главой каждого из которых являлся интендант, выполнявший административные, судебные и военные функции, ведавшими сбором налогов и деятельностью муниципалитетов провинциальных центров. Семь северных провинций объединялись в два военных округа: западный и восточный. Они управлялись командующими, подчиненными вице-королю. Три провинции сохранили свой прежний статус. Города и сельские округа находились в ведении коррехидоров и старших алькальдов, которым подчинялись выборные старосты индейских селений.
Существовали также местные городские советы — кабильдо, или аюнтамиенто, члены которых официально избирались домовладельцами, но с течением времени эти должности стали пожизненными и наследственными, а иногда даже покупались. Деятельность муниципалитетов находилась под контролем колониальной администрации.
3. Население
Большую часть населения Новой Испании составляли её уроженцы и около 40 % из них были индейцами. Первое столетие после конкисты было обозначено резким сокращением их численности, что заставило колонизаторов, нуждавшихся в рабочей силе и налогоплательщиках, перейти от прямого ограбления истребления коренных жителей к организованной эксплуатации, которая приобрела феодализированную форму. В результате этих изменений со второй половины XVII. начался медленный прирост аборигенного населения, и к началу XIX. его численность достигла уже 2,3 — 2,4 млн человек. Испанское законодательство признавало за индейскими общинами право владения землей, запрещая ее отчуждение без санкции властей. Однако имел место и захват испанцами общинных земель с последующим юридическим оформлением. Индейцы также считались лично свободными. В соответствии с законодательством труд их подлежал оплате и не должен был быть чрезмерно тяжелым. Однако на практике это не всегда соблюдалось. [1]
С начала XVII. на индейцев налагалась принудительная трудовая повинность (репартимьенто, или куатекиль) в виде работы на рудниках, промышленных предприятиях и плантациях, строительства. Для этих целей власти выделяли определенное число мужчин в возрасте от 15 до 60 лет. С индейцев взималась подушная подать — трибуто, которую на рубеже XVIII и XIX вв. платили один раз в год в размере двух песо все женатые мужчины от 18 до 50 лет, за исключением наследственных старейшин касиков, старост селений и других должностных лиц. Холостяки и одинокие женщины облагались податью в два раза ниже. [1]
Также на плантациях и промышленных предприятиях и в качестве домашней прислуги работали негры, в большинстве своем являвшиеся рабами, которых завозили в Новую Испанию из Африки с середины XVI. Но по причине высокой смертности и постепенного уменьшения, а затем и полного прекращения их ввоза в результате начавшегося прироста индейского населения численность негров к началу XIX. не превышала 10 тыс. человек.
Привилегированный слой колониального общества составляли уроженцы метрополии, которых местные жители называли гачупинами (исп. gachupin — «люди со шпорами», носило презрительный оттенок). В начале XIX. их насчитывалось около 15 тыс. Это сословие состояло в основном из родовитого дворянства и крупных предпринимателей, представители его занимали почти все высшие административные, военные и церковные посты.
Важную роль в жизни колонии играло креольское население. Численность креолов составляла примерно 1,1 млн человек. Хотя номинально креолы обладали теми же правами что испанцы из метрополии, в реальности они подвергались жёсткой дискриминации и лишь в порядке исключения назначались на высокие должности: за весь колониальный период из 61 вице-короля только 3, а из 171 епископа только 41 были креолами. Из этого слоя населения вышла большая часть помещиков, они пополняли ряды колониальной интеллигенции, занимали должности административного аппарата, церкви и армии.
Метисное население было лишено гражданских прав: метисы и мулаты не могли становиться чиновниками и офицерами, не могли участвовать в выборах органов самоуправления. Они занимались ремеслом, розничной торговлей, служили в качестве управляющих и приказчиков, составляли большинство мелких землевладельцев —- ранчеро.
4. Религия
Одним из основных институтов Новой Испании являлась католическая церковь. Под ее влиянием находилась вся духовная жизнь: церковь ведала учебными заведениями, через инквизицию осуществляла цензуру, к концу XVIII. ей принадлежало более половины всего недвижимого имущества колонии. Однако основная часть церковных средств использовалась в ипотечных и кредитных операциях: денежных ссудах и займах под залог собственности светских землевладельцев, финансировании торговых предприятий, промышленности, сельского хозяйства. Духовенство обладало рядом привилегий: оно не облагалось налогами и пользовалось правом особой юрисдикции по всем судебным делам, касавшимся личности или имущества. Наибольшим влиянием пользовались преимущественно клирики из числа уроженев метрополии. Низшему же духовенство, состоявшему в основном из креолов и метисов, приходилось жить на скудное жалованье и весьма скромные даяния верующих, таким образом годовой достаток многих приходских священников ненамного превышал средний заработок горнорабочего. [1]
5. Экономика
Хозяйственная жизнь Новой Испании подчинялась интересами етрополии, для которой она была прежде всего источником драгоценных металлов, поэтому их добыча стала важнейшей отраслью экономики. Так в 1521—1945 гг. было добыто около 205 тыс. т металла — около трети всей американской добычи за этот период, а в крупнейшем месторождении Южной Америки — Потоси — за период с 1556 по 1783 год было добыто серебра на 820 млн 513 тыс. 893 песо и 6 «прочных реалов» (последний в 1732 году равнялся 85 мараведи). [2]
На рудниках наряду с индейцами, работавшими в исполнение репартимьенто и выполнявшими главным образом подсобные функции, было задействовано немало горнорабочих из других этническим групп. С ходом экспроприации крестьянских земель и обнищания населения городов предложение рабочей силы возрастало, и пеонаж в горнодобывающей промышленности был вытеснен вольнонаёмным трудом. Например, на рудниках Гуанахуато, дававших в конце XVIII. шестую часть всей добычи золота и серебра в Америке в 1792 г. из 4 тыс. 659 занятых там горняков болышинство — 4 тыс. 536 человек — составляли креолы, метисы и мулаты. Обрабатывающая же промышленность вице-королевства развивалась медленно. [1]
Чтобы избежать конкуренции со стороны колониальной продукции, испанские власти запрещали выращивание в Новой Испании винограда, олив, конопли, льна — разрешалось выращивание только тех культур, которые не произрастали в Испании. Эти ограничения мешали развитию сельскохозяйственного производства.
На протяжении большей части колониального периода экономические связи Новой Испании в основном ограничивались торговыми отношениями с метрополией, которые осуществлялись только через Веракрус и один испанский порт — Севилью, а с 1717 года — Кадис, прямая же торговля с иностранными государствами и с другими испанскими колониями (кроме Филиппин) запрещалась. Все товары облагались высокими таможенными пошлинами. Кроме того, при их продаже и перепродаже взимался особый налог — алькабала, размер которого на протяжении большей части XVII—XVIII. и в первом десятилетии XIX. составлял 6 % стоимости.
Товары из метрополии и обратно перевозились до последней четверти XVIII. только специальными флотилиями, а с Филиппин в порт Акапулько — так называемым манильским галеоном.
Многочисленные запреты и ограничения, сдерживавшие экономическо развитие страны, всё же не могли остановить рост мануфактурного и ремесленного производства, торговли, сельского хозяйства, наблюдавшийся в Новой Испании на рубеже XVIII и XIX вв.
6. Правители
Наместники:
Эрнан Кортес (1521 — 24)(1524 — 26)(втор. аудиенсия 1531 — 35).
Маркос де Агилар (и. 1526 — 27).
Алонсо де Эстрада (и. 1527 — 28).
Вице-короли:
Антонио де Мендоса (перв. аудиенсия 1528 — 31)(вице-король 1535 — 50).
Пиратство в Америке было порождением острой политической и экономической конкурентной борьбы между Испанией. с одной стороны, и Англией и Францией – с другой. На рубеже XV–XVI веков Испания завладела огромной частью Американского континента и, ревностно защищая свои интересы, пыталась отстранить остальных конкурентов, претендующих на несметные богатства, таящиеся в недрах американских земель. Главным образом это было золото и серебро, добываемые преимущественно в Перу (включая территорию современной Боливии) и в меньшей степени – в Мексике. Испанцы фактически монополизировали право на товарообмен. Практически весь товар, завозимый испанскими судами из Испании в Америку, производился в Англии, Франции и других европейских странах. В свою очередь Англия и Франция, где интенсивно развивалась промышленность, стремились освоить новые рынки за океаном. Они активно совершенствовали торговый флот, укомплектовывали суда командами, которые должны были превзойти испанцев в искусстве судовождения.
Товары из метрополии и в обратном направлении вплоть до последней четверти XVIII. перевозились только специальными флотилиями, а с Филиппин в порт Акапулько – так называемым манильским галионом (Этот корабль почти ежегодно (за редким исключением) выходил в июле – августе с грузом товаров из Манилы и обычно к концу года прибывал в Акапулько, откуда через несколько месяцев отправлялся в обратный рейс ). Число и тоннаж судов, совершавших трансатлантические рейсы, маршруты движения, ассортимент товаров и стоимость груза, возможный состав пассажиров строго лимитировались. Торговля Новой Испании во многом зависела от существовавших в Мехико, а с конца XVIII. и в некоторых других городах торговых палат (консула-до), выполнявших в то же время функции купеческих гильдий и коммерческих судов. Консуладо представляли интересы богатого купечества, состоявшего главным образом из уроженцев метрополии (купеческой верхушке Новой Испании принадлежали, впрочем, далеко не все испанцы, занимавшиеся торговлей (см. Moreno С. R. Kauf-mannschaft und Handelskapi-talismus in der Stadt Mexiko (1759 – 1778). Bonn, 1976, S. 278). ).
Одним из столпов колониального режима была церковь. Католическая религия являлась мощным средством воздействия на население. Под ее влиянием находилась по существу вся духовная жизнь Новой Испании: церковь ведала учебными заведениями, через инквизицию осуществляла цензуру и т. д. Ей принадлежало к концу XVIII. более половины всего недвижимого имущества колонии. Церковь владела землей, полученной в дар от короля и знати, по завещаниям из других источников, имела огромные доходы от ростовщичества, сбора десятины, платы за требы, «добровольных» пожертвований паствы. Но лишь небольшая доля церковных капиталов (около 3 млн. песо), оценивавшихся к началу XIX. примерно в 44,5 млн. была вложена в недвижимость. В основном же они употреблялись для ипотечных и кредитных операций: денежные ссуды и займы под залог собственности светских землевладельцев, финансирование торговых предприятий, промышленности, сельского хозяйства. Духовенство обладало важными привилегиями: оно не облагалось налогами и пользовалось правом особой юрисдикции по всем судебным делам, касавшимся личности или имущества (фуэро).
Следует, однако, сказать, что богатство и власть находились в руках представителей высшей иерархии, к которой принадлежали епископы, члены соборных капитулов (Коллегия духовных лиц, состоящих при епископской кафедре. ), должностные лица инквизиции, настоятели монастырей, главы духовных орденов и т. д.- преимущественно уроженцы метрополии. Большей же части низшего духовенства (состоявшего в основном из креолов и метисов) приходилось довольствоваться скудным жалованьем и весьма скромными даяниями верующих. Если архиепископ Мехико получал в XVIII. 130 тыс. песо в год, а другие «князья церкви» почти столько же, то годовой оклад многих приходских священников едва достигал 100 песо, что ненамного превышало средний заработок горнорабочего.
Трудящиеся массы колонии, подвергавшиеся жестокой эксплуатации и лишенные элементарных прав, находились в крайне тяжелом положении. Оно усугублялось дискриминацией населения индейского и африканского происхождения. Эта дискриминация была одним из проявлений испанской колониальной политики, имевшей целью в противовес происходившей этнической интеграции изолировать и противопоставить друг другу уроженцев Испании, креолов, индейцев, негров и метисов. Колонизаторы делили жителей Новой Испании на категории по расовому принципу, причем каждый вариант смешения европейцев, индейцев и негров имел особое название. Расистская подоплека такой системы нашла, в частности, свое выражение в оскорбительных для человеческого достоинства обозначениях, заимствованных из зоологического словаря: лобо (волк), койоте (койот), мулато (напоминающий потомство мула), самбо (порода обезьян), камбухо (конь вороной масти) и т. д. Однако фактически принадлежность к той или иной группе определялась новая испания не только расово-этническими признаками, но и социальными моментами. Так, некоторые состоятельные метисы считались официально креолами, а многие дети индианок испанцев, жившие в индейских селениях, рассматривались властями как индейцы.
Несмотря на противодействие испанской монархии, длительный процесс смешения различных этнических компонентов сопровождался установлением определенной общности метисного, креольского, негритянского и части индейского населения. Все они говорили на испанском языке, исповедовали одну и ту же католическую религию. Ранее не связанные между собой территории отдельных племен и народов оказались объединенными в рамках созданного завоевателями вице-королевства, делившегося на интендантства и более мелкие административные единицы. Важное значение имело развитие экономических связей и рыночных отношений. Под влиянием всех этих обстоятельств к началу XIX. сложились объективные предпосылки становления мексиканской нации. Но созданию условий, необходимых для ее формирования и консолидации, мешал колониальный статус.
Упорная борьба против испанского господства шла начиная с XVI. В освободительном движении участвовали главным образом независимые индейские племена (сохранившиеся в ряде малодоступных районов, удаленных от основных центров колонизации), крестьянство, городская беднота и другие социальные группы, принадлежавшие к эксплуатируемым низам общества.
Наиболее массовый характер носили частые индейские восстания XVII-XVIII вв. Самыми крупными из них были восстания тепеуанов, тараумара, кончо, тобосо, пима, апачей и других племен на северо-западе Новой Испании, индейцев Оахаки, Новой Мексики, Чьяпаса, Соноры, Калифорнии, Юкатана, выступления горняков Реаль-дель-Монте (1766), населения Сан-Луис-Потоси, Гуанахуато, Мичоакана (1767), Исукара (1781). Значительные городские волнения, в которых индейцы тоже сыграли большую роль, произошли в 1624 и 1692 гг. в Мехико. В течение колониальной эпохи не раз восставали негры-рабы.
Недовольство политикой испанских властей выражали также имущие слои, включая богатых креолов. Но, не решаясь опереться на народные массы, они ориентировались в основном на поддержку враждебных Испании держав, о чем свидетельствуют неоднократные обращения представителей креольской знати к Англии и США во второй половине XVIII в.
Для расправы с антииспанским движением и обороны колонии в случае нападения извне мадридское правительство неуклонно наращивало военный потенциал Новой Испании. Численность вооруженных сил вице-королевства достигла к 1808 г. 40 тыс. человек. Из них около 6 тыс. составляли регулярные войска, а остальные – провинциальные ополчения. Высшие командные посты и часть офицерских должностей занимали уроженцы метрополии, тогда как рядовой и сержантский, а в значительной мере и офицерский состав комплектовался преимущественно из мексиканцев (Термин «мексиканцы» употребляется здесь и ниже для обозначения всех жителей колонии, родившихся в Новой Испании. В этом смысле им пользовались еще некоторые авторы второй половины XVIII. например изгнанные из Америки историки – иезуиты Франсиско Хавьер Клавихеро и Андрее Каво. ).
При этом рядовые ополченцы были в большинстве своем крестьянами и ремесленниками, офицеры же происходили обычно из помещичьей среды.
Восстания XVII-XVIII вв. являвшиеся, как правило, локальными, а в ряде случаев даже племенными выступлениями, носившие стихийный характер, потерпели поражение. Однако они свидетельствовали о растущем сопротивлении населения Новой Испании политике колонизаторов. Оно вылилось в начале XIX. в мощное освободительное движение, подъем которого обусловливался воздействием ряда важных социально-экономических и политических факторов.
Многочисленные запреты и ограничения, тормозившие экономическое развитие страны, все же не могли совершенно приостановить. На рубеже XVIII и XIX вв. в Новой Испании наблюдался известный рост мануфактурного и ремесленного производства, торговли, сельского хозяйства.
Стоимость годовой продукции горнодобывающей промышленности, где трудились около 45 тыс. человек, достигла к началу прошлого столетия почти 28 млн. песо (немногим уступая общей стоимости продукции земледелия и скотоводства, составлявшей тогда в среднем 29 млн. песо в год). Из этой суммы приблизительно 27 млн. приходилось на долю благородных металлов, добыча которых увеличилась по сравнению с 1740 г. втрое. В Новой Испании добывалось в то время серебра в 10 раз больше, чем на всех рудниках Европы, а ежегодный вывоз его составлял две трети всего мирового производства. Монетный двор Мехико являлся крупнейшим в мире.
В таких центрах обрабатывающей промышленности, как Мехико, Гвадалахара, Пуэбла, Керетаро, Вальядолид, Оахака и других, изготовлялись хлопчатобумажные, шерстяные, шелковые ткани, одеяла, шляпы, посуда, мыло, свечное сало и т. д. В конце XVIII. не менее половины жителей Пуэблы (в 1793 г. их насчитывалось около 52 тыс.) было занято в прядильном и ткацком производстве. В Оахаке число ткацких станков за 1793- 1796 гг. увеличилось с 500 до (800 См. Brading D. A. Miners and Merchants in Bourbon Mexico 1763 – 1810. Cambridge,1971, p. 17- Hamnett B. R. Politics and Trade in Southern Mexico 1750 – 1821. Cambridge, 1971, p. 187. ). В отличие от деревенского ремесла индейских селений, основанного на примитивной технике, городские предприятия имели обычно более современное оборудование, хотя и отставали в этом отношении от мануфактур передовых стран Европы и США.
Положение и условия труда рабочих были крайне тяжелыми. На мануфактурах царили порядки, напоминавшие тюремные. Рабочих запирали в темных, тесных и грязных помещениях, которые им запрещалось покидать. За малейший проступок или нарушение установленных правил виновные подвергались суровому наказанию. Мизерная заработная плата выдавалась не деньгами, а продовольствием, водкой, одеждой. Юридически свободные, рабочие фактически являлись неоплатными должниками владельца предприятия и полностью зависели от. Рядом с ними рабоали заключенные, направлявшиеся для отбытия наказания по приговору судьи или решению колониальной администрации.
Открытие в 1765-1778 гг. помимо Кадиса и Севильи, еще девяти испанских портов для торговли с Америкой и в последующем (до 1810 г.) ряда мексиканских портов, кроме Веракруса и Акапулько, а также разрешение американским колониям Испании торговать между собой (1774), наряду с отказом от системы флотилий, упразднением некоторых пошлин и уменьшением размеров других, способствовали оживлению торговли.
Если в течение 12 лет, с 1728 по 1739 г. Веракрус посетили 222 корабля, то за такой же промежуток времени в 1784-1795 гг. их прибыло туда 1142, т. е. в пять с лишним раз больше. Стоимость ввезенных товаров, за период с 1765 по 1777 г. составившая 131,1 млн. песо, в 1778-1790 гг. достигла 233,3 млн (См. Lerdo de Tejada M. Comercio exterior de Mexico. Mexico, 1967, N 12, 13- Humboldt A. Op. cit. t. IV, p. 442. ). В 1800-1810 гг. Веракрус принимал в среднем по 173 торговых судна в год, тогда как для предшествующего десятилетия средняя цифра не превышала 99. Хотя частые в конце XVIII – начале XIX. англо-испанские войны (1779-1782, 1796-1801, 1804-1808) сопровождались сокращением торговли, в мирные годы ее объем опять увеличивался. Так, в 1802-1804 гг. средняя стоимость импорта, поступавшего в Веракрус, составляла 19,5 млн. песо в год (См. Smith R. S. Shipping in the Port of Veracruz, 1790 – 1821. – The Hispanic American Historical Review (далее – HAHR), 1943, N 1, p. 11- Lerdo de Tejada M. Op. cit. N 15, 16, 17. ). Заметно вырос, в частности, товарооборот между Новой Испанией и другими испанскими колониями.
Из-за неспособности отсталой промышленности метрополии удовлетворить растущие потребности колонии значительное развитие получила контрабандная торговля последней с иностранными купцами. В течение длительного времени первое место в этой торговле занимали англичане. Однако в годы англо-испанских войн объем ее сократился. Поскольку коммуникации Испании с американскими владениями были нарушены, мадридское правительство в этот период неоднократно разрешало заходить в колониальные порты торговым судам из Франции – союзницы Испании – и нейтральных государств.
С конца 90-х годов Веракрус стали посещать североамериканские корабли. Из 30 иностранных судов, бросивших там якорь в первой половине 1799 г. 25 следовали из США, а в 1807 г. их число достигло 50 (См. Arcila Farias E, El siglo ilustrado en America. Caracas, 1955, p. Ill- Smith R. S. Op. cit. p. 13. ).
Смягчение торгового режима стимулировало активизацию торговли, что, в свою очередь, благоприятствовало росту промышленности и товарности сельского хозяйства (выделка кож, разведение кошенили, выращивание сахарного тростника, хлопчатника, табака, ванили, изготовление алкогольного напитка пульке). Вывоз кошенили в 1798 г. увеличился по сравнению с 1796 г. вдвое, а к 1799 г. более чем в шесть с половиной раз. В связи с повышением спроса на сырье со стороны текстильных мануфактур производство хлопка возросло за последнее 20-летие XVIII. в несколько раз, причем львиная доля его оставалась в стране (См. Lerdo de Tejada M. Op. cit, N 14- Hamnett B. R. Op. cit. p. 99 – 100. ).
Развитие сельского хозяйства происходило крайне неравномерно, отличаясь существенными региональными особенностями. Наиболее значительным и быстрым оно было в интендантствах Гуанахуато, Гвадалахара, Мичоакан, которые не только обеспечивали продуктами питания собственное население, но и снабжали ими другие районы. Из северных животноводческих провинций (Дуранго, Новая Мексика, Нуэво-Леон, Коауила, Техас и др.) вывозились скот, кожи, шерсть, солонина. Земледелие же в центре и на юге вице-королевства (Мехико, Пуэбла, Веракрус, Оахака, Юкатан) развивалось не такими темпами, и лишь небольшая часть продукции продавалась за пределами этой зоны.
Либерализация торгового режима подрывала монополию крупных купцов-оптовиков и ставила их перед угрозой европейской конкуренции. В связи с этим некоторые из них изымали свои капиталы из сферы торговли и вкладывали их в более «надежные» отрасли экономики – горнодобывающую промышленность или сельское хозяйство. Пользуясь благоприятной ситуацией, торговлей занялся ряд лиц, в прошлом вообще не имевших к ней доступа. Эти новые купцы, вынужденные в отличие от прежних – монополистов – очень чутко реагировать па любые изменения рыночной конъюнктуры, учитывать вкусы и желания потребителей, проявляли гораздо большую и предприимчивость. Таким образом оживление коснулось всех областей экономической жизни колонии.
Постепенно расширялась сфера применения наемного труда. Хотя мануфактуры и рудники Новой Испании начала XIX. существовали в обществе, не пережившем еще промышленную революцию, и базировались в основном на системе принудительного труда (поэтому их вряд ли можно рассматривать как предприятия чисто капиталистического типа (См. Carrera Stampa M. Los gremios mexicauos. Mexico, 1954, p. 280 – 281- Miranda J. Espana у Nueya Espana en la epoca de Felipe II. Mexico, 1962, p. 91- Conflicto de tra-bajo con los mineros de Real del Monte. Mexico, 1960, p. 12, 20. На отдельные попытки создания таких предприятий во второй половине XVIII. указывает Э. Арсила Фариас (Arcila Farias E. Op. cit. p. 148).) ), значительная часть персонала номинально уже считалась наемными рабочими.
На рудниках наряду с индейцами, набранными на основе репартимьенто и выполнявшими главным образом подсобные функции, трудилось немало горнорабочих, принадлежавших к разным этническим группам, которые располагали известной свободой передвижения и могли менять место работы. По мере экспроприации крестьянских земель и пауперизации неимущего населения городов предложение рабочей силы возрастало, в связи с чем пеонаж в горнодобывающей промышленности исподволь вытеснялся вольнонаемным трудом. Например, на рудниках Гуанахуато, дававших в конце XVIII. шестую часть всей добычи золота и серебра в Америке, число индейцев, направленных туда принудительно, было невелико: в 1792 г. из 4659 занятых там горняков болыпинство( 4536) составляли креолы, метисы и мулаты (См. Brading D. A. Op. cit. p. 254, 261. ).
Что касается мануфактур, то индейцы, время от времени в порядке репартимъенто посылавшиеся на короткий срок в распоряжение предпринимателей, естественно, не обладали нужной квалификацией и не успевали приобрести. Поэтому они использовались только для работы, не требовавшей специальных производственных навыков. Более или менее постоянные кадры рабочих рекрутировались из людей, приговоренных к каторжным работам, либо к уплате денежного штрафа, вносившегося хозяином мануфактуры. Однако промышленные предприятия не могли нормально функционировать только за счет эксплуатации труда заключенных. В поисках дополнительного контингента рабочей силы владельцы мануфактур иногда нанимали индейцев, метисов, бедняков-креолов. Условия найма фиксировались в особых контрактах, устанавливавших размер заработной платы, продолжительность рабочего дня и т. д. Но практически за их соблюдением никто не следил, и многие работники попадали в долговую кабалу к нанимателю.
Хотя, как правильно отмечают мексиканские исследователи, в Ноой Испании, включая XVIII. преобладали докапиталистические уклады, экономические сдвиги, экспроприация непосредственных производителей-индейцев, применение наемного труда и другие факторы способствовали возникновению зачатков капитализма (См. Semo E. Historia del capital ismo en Mexico. Los origenes. Mexico, 1973, p. 251- Репа S. de la. La formacion del capitalismo en Mexico. Mexico, 1977, p. 83. ).
Но их росту препятствовал колониальный режим, являвшийся тормозом для дальнейшего прогресса страны.
Мадридское правительство, исходя из интересов метрополии, продолжало проводить политику, сковывавшую развитие экономики колонии. К началу XIX. запреты, довлевшие над ее промышленностью и сельским хозяйством, оставались в силе. В связи с крайне невыгодным для вице-королевства балансом внешней торговли (неэквивалентный обмен мексиканского серебра на гораздо более дешевые иностранные товары) возможности капиталовложений в промышленность были весьма ограниченны. Торговые сношения с иностранными государствами по-прежнему официально не разрешались. Торговля же с другими испанскими колониями в Америке строго регламентировалась и сводилась к минимуму, составляя незначительную долю всего внешнеторгового оборота Новой Испании.
Привычный ритм хозяйственной жизни нарушали экономические кризисы, происходившие каждое десятилетие. Они возникали обычно в связи с нехваткой и подорожанием кукурузы – основного продукта питания большинства населения.
Вследствие недостатка кормов начинался падеж скота. В результате вслед за ростом цен на кукурузу быстро повышались цены на мясо, а затем и на прочие продовольственные товары. Пользуясь благоприятной для спекуляции конъюнктурой, крупные помещики продавали зерно втридорога. Что же касается мелких и средних землевладельцев, то их небольшие запасы вскоре истощались. Многим из них приходилось распродавать свое имущество искать работу в городах либо бродяжничать. Но поскольку рудники и мануфактуры в условиях кризиса сокращали объем производства, а некоторые совсем закрывались, бежавшие из деревни люди лишь пополняли ряды городской бедноты, обреченной на самое жалкое существование или даже голодную смерть.
Тяжелым бременем являлись для жителей колонии многочисленные налоги. Подушная подать, десятина, алькабала, всевозмжные поборы значительно уменьшали покупательную способность населения, что сильно тормозило рост внутреннего рынка. Экономическому развитию препятствовали высокие таможенные пошлины, государственные монополии, обязательные отчисления в казну десятой доли добываемых, благородных металлов.
Широкое распространение пеонажа и других докапиталистических форм эксплуатации мешало повышению производительности труда. Фактическое прикрепление большинства индейцев к земле, их зависимость от помещиков и колониальных властей ставили в затруднительное положение владельцев рудников и мануфактур, нуждавшихся в рабочей силе.
Лишь небольшая часть доходов, поступавших в казначейство Новой Испании, расходовалась на развитие ее производительных сил, образование, здравоохранение и прочие местные нужды. Зато огромные средства шли на содержание административного аппарата, армии, духовенства. Львиная доля денежных поступлений отправлялась в метрополию. В 1809 г. почти 60% всех доходов колонии получила королевская казна, а из остальных 6,1 млн. песо только 400 тыс. были истрачены на нужды населения. В то же время свыше двух третей этой суммы поглотили военно-административные расходы, жалованье чиновников и духовенства (См. Torrente M. Historia de la revolucion hispanoamericana. Prologo. Discurso preliminar. Madrid, 1829, p. 13 – 15. ).
Больше всего страдали от колониального гнета индейцы – крестьяне, рабочие рудников и мануфактур, лишенные всяких прав и подвергавшиеся жестокой эксплуатации. Тяжесть гнета испытывали и другие группы трудящегося населения: мелкие землевладельцы, ремесленники, городская беднота. Вместе с тем экономическая политика метрополии, дискриминация и политическое бесправие вызывали сильное недовольство креольских помещиков, владельцев рудников и промышленных предприятий, купцов, колониальной интеллигенции, вышедшей в большинстве своем из помещичье-буржуазной среды (в условиях колониального режима процесс формирования буржуазии шел чрезвычайно медленно: не обладая достаточной экономической мощью и независимостью, буржуазные элементы не могли выступать самостоятельно).
К числу недовольных принадлежала и большая часть духовенства. Начиная с правления Карла III (1759 – 1788) испанское правительство, ст
Leave a Reply